последняя жительница деревни Мамонихи, знахарка. «Хромая, горбатая, бывалошная, вся мохом обросла».

«Всю зиму, бедная, из халупы не вылазит, как в берлоге сидит». «Хуже подворья, чем у Сохи-горбуньи, в Мамонихе не было». Живет на «пензию», «двадцать рублей дадено». Среди жителей слывет колдуньей. «Всю жизнь лешаки да бесы служат, вся погань, вся нечисть у ей на побегушках».

О том, как переняла умение лечить, баба Соха рассказывает так: «В жизнь-то меня выпихнули горбатой да хромой, отец пьяный еще ребенком на пол с рук уронил, а чем кормиться, чем от людей борониться? И вот сжалился надо мной, убогой, один добрый старик, Васей-килой звали». «И слову наговорному поучил, и травкам». «Молитва, да травка, да наговорное слово — вот и все мое леченье».

сын Клавдия Ивановича и Полины Сытиных. «Десять лет парню, собачонкой бы надо бегать да виться вокруг, а он — пых-пых. Употел, ужарел — хуже старика. А все мамочкины пончики. В школе ест, дома ест, к матери в садик придет — ест, вот его и развезло».

В деревне он впервые, и хотя здесь случился с ним неожиданный приступ болезни, и неустроенный быт в заброшенном доме его, привыкшего к городским удобствам и разносолам, угнетал, всё же мальчик просит отца не продавать их родовой дом.

односельчанин Клавдия Ивановича, «вместе на одной улице росли, вместе в одну школу бегали, вместе в армию в один день призывались».

Геха «огромный, в резиновых сапогах с длинными голенищами, натянутыми до пахов», «целая пасть желтых, прокуренных зубов, один крепче другого», руку его повествователь называет «пятипалой кувалдой», и раскидывает он руки «широко, на целую сажень». Прозвище свое получил потому, что «на грузовике ездит, „маз“ называется — страсть какой зверь».

Выстроил в деревне большой каменный дом. «Всех, всех под себя подмял. И людей, и леса. Машинный человек, вся жизнь у него в руках», «большие деньги загребает». Торгует у Клавдия отцовский дом за бесценок.

отец Клавдия Ивановича Сытина. По словам его сестры, тётки Клавдия Ивановича, «босым звали... да не босым жил. Ну-ко, кто такое житье имел? Кто в колхоз столько добра сдал? Корову, быка-двухлетка, да кобылу в самой поре, да жеребца выездного, да трои сани, да две телеги...»

Отец завел обычай: «родился в семье ребенок — сажай дерево под окошками. Так в разное время были посажены кедр Никодим, березка Татьяна, рябина Марья, черемуха Анна». Иван Артемьевич погиб на фронте. Память о нем останавливает Клавдия от продажи дома: «Об этих дровах, может, у отца последняя дума была, когда умирал на фронте, а я Иуда, по-твоему?»

приехал на родину, чтобы решить судьбу отцовского дома, который «разорили охотники да пастухи», «одни стены остались, да и тех скоро не будет».

Родился он в Мамонихе «в тридцать третьем году, когда люди умирали с голоду». В детстве всего хлебнул и войны, и голода, и холода. «После войны всех парней из Мамонихи взяли в армию... а его забраковали. Недомерок. Ростом не вышел», «отправили на откормочный пункт».

После армии женился, переехал в южные края. «Пятнадцать лет без мала бригадирил в теплично-овощном хозяйстве» цементного завода.

соседка Клавдия Ивановича Сытина, с которой они вместе росли, ходили в одну школу. «Ихняя принцесса, первая ученица школы, девочка, с которой они ещё детьми бегали зимой от дома к дому: наперегонки — кто быстрее да проворнее».

«...вспомнил, как позднее он был влюблен в Лиду и как Лида зло высмеивала его в частушках...» «И он представил себе, чего стоило гордой, своенравной Лиде написать ему отчаянное, унизительное письмо, в котором она предлагала ему себя...»

Судьба у нее сложилась тяжелая. «Ну-ко, девять лет мучиться — не жить». «Сперва матерь разбило параличом, а потом тетку. Все бегут, уезжают из Мамонихи, а она как привязанная. У ей колхозны телята на руках — целый двор, дома — одна колода лежачая, другая...» Ждала Клавдия Ивановича из армии. «Всё говорила, бывало: „Вот Клавдя вернется, и мы заживем“. Она так и Гехе сказала, когда тот замуж её звал».

Уехала в город с печником Котей Курой, «пьяницей забубенным, чуть не в два раза старше».

жена Клавдия Ивановича Сытина. «Красивая, полнотелая, рыжие волосы вразброс по широкой, с желобом спине». «В теле баба».

Полина с детства «вела большое хозяйство, «всегда с шитьем, всегда с вязаньем», «на части разрывается, чтобы заработать лишнюю копейку». Выбрала в мужья Клавдия Ивановича за трудолюбие, но «уж больно уж жалок, больно уж невзрачен был он ...по сравнению с пышной, как яблоня в цвету, красавицей невестой».

Полина — «бухгалтер, всю жизнь имеет дело с материальными ценностями», по-деловому, умело торгуется при продаже дома. «Да откуда ты только такую и выкопал?». С характером: «чуть что не по ней: глаза в землю, язык на замок и никого не слышу, никого не вижу».

житель деревни Ржаново. «Немолодой уже, пожалуй, даже пенсионного возраста, но еще в силе ...такие добрые, такие хорошие глаза были у него». «Роман Васильевич оказался рассудительным, знающим человеком (шутка сказать: тридцать два года инженером на больших или великих стройках, проработал), и — простой был человек, не задирал нос».

Мечтает поставить в родной деревне, где осталось «два домишка в верхнем конце, дом посредине, три в нижнем» «памятник не памятник, а что-то вроде поминальника». На столб «щит, обтянутый алюминием, набить, а на щите коротко все данные о Ржанове: когда, кем основано, сколько жителей было, кто на войне голову сложил...».

Он верит, что будет, будет новое поле. Будут рожать и Мамониха, и Ржаново, и Калачи... Но я хочу, чтобы у этого нового поля было русское лицо...".

тётя Клавдия Ивановича, «старинной выделки человек». В Резаново, к тетке Груне, Клавдия начали возить чуть ли не с пеленок.

Вызвала Клавдия Ивановича на родину, чтобы решить судьбу старого отцовского дома, «в каждом письме плакалась: разорили охотники да пастухи ваше строенье, одни стены остались, да и тех скоро не будет». Встречала племянника «босиком, без платка, в старом-престаром сарафанишке аглицкого ситца», «запричитала ... по-родному, окая, врастяг».

Не одобряет, что племянник под каблуком у жены: «может, в ваших местах и принято на мужиках ездить, а у нас уж ты, матушка, потерпи. У нас, у Сытиных, мужик всему голова».